Первое, что я увидел, очнувшись, была тьма. Я попробовал пошевелиться, и понял, что не могу - руки и ноги связаны, и я сижу, привязанный к дереву. Где-то в стороне я услышал гогот здоровяка и карканье долговязого. Все тело болело и ныло, словно меня пропустили через мясорубку, лицо опухло, и глаза смотрели сквозь малые щелочки, а вокруг них сплошным местом были синяки. Губы надулись до невероятных размеров, волосы слиплись в единый комок с засохшей кровью. Руки ныли от веревок, туго стягивающих их за спиной. Но больше всего болели ребра, я чувствовал себя одним сплошным комком боли. Я попробовал пошевелить головой, но боль в шее чуть не вырубила меня опять и неосознанно я зарычал.

- Дрыга, а молокосос то очнулся! - услышал я рев здоровяка.

Прошло несколько мгновений, и ко мне с зажженной палкой подошел худощавый. Слабый свет огня осветил его лицо, и я увидел его распухший нос, явно сломанный. Рядом появились здоровяк с долговязым.

- Ты откуда такой взялся? - прохрипел Дрыга. - Тебе что, жить совсем не хочется?

- Да пошел ты! Катись в преисподнюю. - ответил я, мой разум в отличие от тела не болел, но он был в куда более тяжелом состоянии, чем тело... Я сплюнул кровью на землю.

Здоровяк замахнулся для удара, но худощавый остановил его.

- Бронк, угомонись. Успеешь отдубасить. Сперва нужно потолковать.

-  На черта с ним базарить? Он же отмороженный на всю башку!- проревел здоровяк.

- Ага. Впервые такого дерзкого вижу. Кхе-хе. – поддержал здоровяка долговязый. – Какого черта с ним базарить? Золота у него нет, гол как сокол, да еще и псих в придачу. Заточку в почку и хай всплывет где-нибудь вверх по течению.

- Да заткнитесь вы! - рявкнул Дрыга и повернулся ко мне. – Слышь ты, дубина, ежели еще раз что-нибудь подобное ляпнешь – Бронка я останавливать не буду! Ты меня понял?

Я кивнул в ответ.

- Это хорошо. Мы неправильно начали. Меня зовут Дрыга, этих двоих Бронк и Стропила. Они совершенно справедливо хотят перерезать тебе глотку, но я считаю, что от трупа толку мало. Согласен?

Я снова кивнул в ответ. Дрыга смотрел на меня немигающим взглядом, казалось, что он смотрит насквозь, на твои внутренности, а не на тебя.

- Чего ты хочешь? Золота? У меня его нет. У меня вообще ничего нет!

- Это точно! Все карманы пустые. Дрыга, а может он того, в заднице золото прячет? – Спросил Бронк.

- Может проверить хочешь? Кхе-хе. – рассмеялся Стропила.

- У него только жрачки немного, да книжка какая-то, больше ничего не было. – Сказал Бронк.

- А что там за книжка? – поинтересовался долговязый у здоровяка.

- Я что, по твоему читать умею? Вон у сопляка и спроси!

- Это книга про пиратов. – Прервал я их. – А точнее про Кровавого Моргана.

Дрыга прыснул от смеху, Бронк с Стропилой заржали во всю глотку.

- И ты себя небось пиратом возомнил? То и геройствовал? Кхе-хе. –продолжал смеяться Стропила.

- Ну по крайней мере в штаны не наложил, уже хорошо! Считай пират! Ха-ха-ха.

- Да у него крыша поехала! Кхе-хе-хе. – Стропила смеялся все сильнее и сильнее, но его смех скорее походил на крики ворон.

- Хорошь ржать как олухи! – прервал разбойников Дрыга, сам еле сдерживая смех. Посмеявшись еще немного, он резко стал серьезным и уставился на меня. – Может ты и вправду с луны свалился, все равно. Как тебя зовут, пацан?

- Каин.

- Да уж. Имечко то еще! Кхе-хе. – Стропила престал смеяться.

- А что с именем не так? - в недоумении спросил я.

- Ты не знаешь, что значит твое имя? - ухмыльнулся Дрыга - Или тебе папочка не рассказывал? А, наверно ты не знал своего папочку...

- Мой отец умер! - выпалил я в ответ.

- Тихо, не кипятись. Злость видишь ли следы на морде оставляет...

Я взглянул на Дрыгу, на его сломанный нос, пошевелил губой и почувствовал синяки на своем лице. Внезапно его шутка развеселила меня. Я тихо засмеялся. - И что мое имя означает?

- Мда.. Сидит связанный, побитый, одной ногой на том свете, а еще смеяться может. И вопросы задавать не боится. Безумец - ухмылка на лице Дрыги становилась все шире и злее, но его взгляд говорил совсем о другом. - Каин - это братоубийца. Вот скажи, какой отец назовет сына братоубийцей?

Я в недоумении смотрел на разбойника, его слова ошарашили меня. Никто и никогда не говорил мне, что означает мое имя. Неужели отец не знал этого? Не может быть! Мой отец был знатным человеком, архитектором и художником, историком. И такое он должен был знать, просто обязан. И зная это, он все равно меня нарек братоубийцей? Передо мной всплыли силуэты прошлого. Отец, любивший меня, братья  - нет, никого я не убивал. Разве что мать... Она умерла при родах, неся меня на белый свет. Из-за этого? Кто теперь ответит… Я отбросил воспоминания и вернулся в себя.

- А что значит Дрыга? - спросил я вместо ответа.

- А ниче не значит. Мы имена себе сами даем. Вон Бронк сам не знает, почему он Бронк – наверно потому, что имя как отрыжка, ха-ха. Стропила... Да ты на него посмотри - самая настоящая Стропила. А Дрыгой меня уже вечность кличут, меня устраивает и точка. - Дрыга улыбнулся. - ну вот, другое дело. Диалог так сказать налажен.

- Что вы собираетесь со мной сделать?

- Вот для этого мы с тобой и беседуем. Вариантов много – бросить на съедение волкам, убить, продать в рабство…

- Ну раз я все еще живой, значит не убить? – сам не знаю, почему я сказал это. Наверно потому, что должен был сказать хоть что-то.

- Эээ, ты не торопись. Бронк - тот любит свою дубинку баловать - так что ежели что, его дубинка у тебя в мозгах поковыряется. Стропила - ну ты его слышал...

- А ты? Ты первый должен хотеть моей смерти? Я ж тебе нос сломал.

- За нос мы еще поквитаемся, будь здоров! А так, мне просто скучно, вот и развлекаюсь – Сказав это, Дрыга больно щелкнул меня по подбородку - Да и какой толк тебя просто так убивать. От трупа толку как от козла молока. А так - можно в рабство продать, хотя какой с тебя раб – слабый, немощный, да к тому же еще и ненормальный. Вот и хочу с тобой потолковать, послушать, глядишь чего и сам предложишь…

- Я понял тебя. Только все мои родные мертвы, и выкуп за меня платить некому.

Дрыга почесал сломанный нос, распухший словно картошка. По правде говоря такой нос ему шел куда больше, чем обычный, и лицо больше не казалось комариным.

- Все-все мертвы? Жалко мне тебя, тока вот жалостью жизнь не купишь. Вот смотрю я на тебя, и думаю, откуда такому хлыщу взяться. Уж не с монастыря ль ты? Фанатик господень, все объясняет, монахи ведь считай того, все как один долбанутые. - Дрыга больше не смеялся.

- А почему долбанутые? Обычные люди, просто верят... - я попытался  возразить.

- Значит угадал! То-то думаю говор знакомый, вашей святой чушью попахивает. А ты значит монашеская морда! А долбанутые вы потому, что от радостей жизни отказываетесь, верите в царствие свое небесное, поклоны целый день долбите, спины не жалеете. Ты хоть бабу на своем веку пробовал?

- Ну я то не монах...

- Да ну? Хотя возможно, мелковат для монаха. Значит  послушник. А?

- Никакой я не послушник, я вообще во Всевышнего не верю!

- А сам с монастыря?

- Да!

- Вот те раз! Это как так? Стропила, поржать хочешь?

- Поржать? Всегда пожалуйста! Кхе-хе-хе. – смех долговязого был  на редкость противным.

- Знаете, кто это перед нами? Монах, который вовсе и не монах, с монастыря, но неверующий! Во как!

Бронк со Стропилой словно взорвались, гогоча на всю округу.

- Дрыга, какого лешего ты с ним возишься, добей молокососа и все дела - прокричал Стропила. - Все равно толку от него нет.

- Да ты ржешь как лошадь, а говоришь что толку нет - Возразил Бронк.

- А ну коли так, тогда ладно, поржать я люблю. Кхе-хе-хе.

Дрыга снова почесал свой распухший нос, и в момент перестал смеяться.

- А теперь серьезно. Что ты делал в монастыре?

- Жил.

Дрыга явно начал злиться.

 - Разберем по порядку. Первое – Верующий никогда не скажет, что он не верит – верующий бога боится – а ты явно нет. До монаха ты еще не дорос, в лучшем случае до послушника.  Второе - Ты явно из монастыря, с таким говором ты можешь быть только оттуда! Третье – я так и не выяснил кто ты? Отвечай! – Дрыга жестко ударил меня по лицу раскрытой ладонью.

- Сирота! С деревни неподалеку, что люди типа тебя разграбили!  Меня забрали в монастырь, когда такие, как вы убили моих родных! – по сути это была самая настоящая правда, только она была не про меня…

- Ладно кажешь, да мало мажешь, как говаривал мой папашка! Эй Стропила, он говорит, что сирота монастырская, что такие как мы мол деревню его разграбили. Как думаешь, правду говорит? 

- Такие как мы? А ну, взгляни на нас? Мы, мать твою, простые грабители, обычные бандиты с дороги – и только то, а те, кто деревню ту разорил, не грабить туда пришли, а убивать и насиловать! - он смотрел на меня, и в его глазах вскипал настоящий гнев. Не тот притворный, искусственный гнев, когда он на словах с легкостью бы убил бы меня и настоятельно рекомендовал это сделать. Стропила был явно задет за живое. – Мы убиваем ради наживы, а не ради прихоти. Черт возьми, мы вообще убиваем только при необходимости!

- Стропила, ты че так вскипятился? - Дрыга повернулся к нему. - Тебя че, сопляк обидел? Дык ща накажем!

Гнев в глазах Стропилы начал утихать, но это не уберегло мое лицо от "наказания". Удар Дрыги был не слишком сильным, но достаточным, чтобы лицо словно обожгло раскаленным железом. Я рад бы отвернуться, да не мог, веревки мешали, поэтому я продолжал смотреть упорным взглядом на Дрыгу, словно пытаясь просверлить глазами в нем дырку.

- Посмотри, Стропила, как он вылупился. Ни слез, ни мольбы! Холоп деревенский, сирота? Да черта с два!

- В монастыре либо ты монах, либо послушник, либо из приюта. Этот точно с приюта, значит сирота. Но скорее я внучка императора, чем он крестьянский сын. Он из этих, благородственных. Сын какого-нибудь вшивого лорда, отправили на перевоспитание святошам, шоб ума добавилось! Тьфу…

- А, верно бакланишь! А ну, сопля зеленая, колись чьих мастей будешь? - Дрыга схватил меня за ворот. Я посмотрел ему в глаза и промолчал, за что снова получил по лицу.

- Интересно, а ежели тебя попытать, сколько выдержишь? Так же будешь геройствовать? - глаза у Дрыги загорелись хищным огнем. Через секунду его самопальный факел уткнулся мне в грудь, воздух вокруг наполнился запахом горелой плоти. Боль была воистину адская, тело горело в прямом смысле слова. Почему то вспомнился монастырь и колокольный звон, приносящий муки каждый день. Шесть лет в монастыре сделали свое дело, научили меня сдерживать муки боли в себе, терпеть до последнего. И я терпел…

Это был самый настоящий вызов. Дрыга жег меня факелом до последнего, бил по лицу, истязал как мог, даже содрал несколько лоскутов кожи с моего плеча, но все, чего он смог добиться, были лишь стиснутые зубы и немигающий взгляд, направленный ему прямо в глаза. Разбойник взбесился не на шутку, он искал способ сломить меня, но не мог его найти. Дрыга знал, что мне больно, и он не скрывал, насколько ему нравиться процесс издевательства. Это было не притворство, я вдруг отчетливо понял, насколько жесток этот человек изнутри, он будет мучить меня не потому, что ждет ответа, его заводит сам процесс пытки, муки жертвы для него слаще меда…

- Дрыга, ну ты запарил. Возишься с ним зачем-то? Такое никто не выдержит, только псих! Кончай его мучить, нож по горлу и в реку! - проревел Бронк. - Ну не хочешь сам, давай я его дубиной!

- Бронк! Это ты со своей дубиной запарил! – огрызнулся Дрыга – Когда надо, тогда и закончу!

Дрыга зевнул, злобно посмотрел на меня, явно решая что со мной делать дальше. Затем он сплюнул перед собой, и уже почти отошел к костру, как неожиданно вернулся, чтобы еще раз ударить меня, на этот раз вкладывая в удар всю свою злобу.

- Шоб лучше спалось! - Последнее, что я услышал, прежде чем потерять сознание…