Моя первая попытка написать книгу, часть 2 - Наброски, черновики - Мое творчество - Каталог статей

Добавлено 20.02.2010

Глава 1.

Солнце взошло над лесами восточных земель, осветив большую опушку Светлолесья, огромного леса, расположившегося между двумя реками Быстрая и Бурная. Название свое он получил из-за того, что деревья в этом лесу были невысокими, и даже в самых густых чащах солнце пробивалось сквозь ветки и в этом лесу было светло. Даже ночью в этом лесу было не так темно, как во многих лесах Восточных земель. Реки, между которыми раскинулся тот лес, бежали с Халинских гор, они обе были как две капли воды похожи друг на друга, течение в них было очень сильным, за что они и получили свое название.
На залитой солнцем опушке стоит небольшая деревня Лесной удел, состоящая из двух десятков домов и большой охотничьей станицы в стороне. Основным занятием жителей деревни является охота, поскольку прилегающий к деревне лес просто кишит разного рода живностью, охотники очень редко возвращаются без богатого улова, принося с охоты большое количество соболей, кабанов, лисиц, оленей, лосей, особо удачливые и смелые не страшатся идти на бурых медведей, которые водятся в изобилии чуть севернее удела.
Кроме охоты в уделе несколько человек выращивают пшеницу и рожь, в небольших количествах овощи, но в любом случае этого не хватает, и поэтому каждую неделю в удел приходят повозки с мукой, инструментами, охотничьими принадлежностями и прочим товаром для обмена на ценные шкурки соболей и лисиц.
То был один из обычных дней, когда почти все население деревни как всегда ушло на охоту, и лишь женщины и маленькие дети остались дома. Ничто не предвещало ничего особенного, был обычный солнечный день.
Из леса вышел странного вида старик в черном балахоне, закрывавшем его лицо, одетый практически в черную робу с красным отливом. Он был необычайно худощавым, иссохшей рукой он опирался на такого же цвета, как и роба, посох, на вид похожий на обычную палку, но, несмотря на неправильную ее форму, она была украшена резной искусно выделанной ручкой со странными письменами, на конце которой был вырезан маленький двуглавый дракон, сжимавший красный самоцвет в лапах.
Старик прихрамывающей походкой направился к воротам удела, то и дело покашливая. Через некоторое время он пересек опушку и постучал посохом в ворота. Ворота отворились, и навстречу старику вышел уже немолодой человек, невысокого роста, в левой руке он держал старое копье, которое скорее было необходимо для подчеркивания статуса, поскольку, судя по его внешнему виду, оно готово было сломаться от простого дуновения ветерка. Правой руки у привратника не было, скорее всего, он потерял ее при охоте на какого-нибудь крупного животного, и сейчас, однорукий, он находился в деревушке в качестве почетного охранника, встречающего гостей деревни.
- Здравствуй путник, проходи, будь гостем… - привратник не успел докончить свое приветствие, как старик перебил его хриплым, внушающим легкое отвращение голосом:
- Оставь свои любезности при себе. Мне нужен Пантелей он, где то должен находится в этой деревне.
Привратнику явно не понравилось, что его перебили. Судя по всему эту должность он занимал давно, встречая бесчисленное множество купцов и менял, прибывавших в деревню, и грубостей слышать не привык. Теперь он говорил неприветливым сухим голосом, как бы с явной неохотой:
- Пантелей на охоте, до вечера его не будет. Можешь подождать. А зачем это он кому-то понадобился, тем более такой странной личности, как ты?
Старик ничего не ответил, он провел посохом по воздуху, выводя какой то символ, и легким шепотом произнес несколько слов на каком то странном языке. Самоцвет на ручке посоха начал излучать слабое свечение, еле заметное глазу.
Буквально через мгновение привратник выронил копье, и его единственная рука беспомощно повисла вдоль туловища. Лицо привратника исказилось в гримасу боли и ужаса, он застонал, попробовал пошевелить рукой, но она перестала повиноваться ему, и привратник задрожал и беспомощно упал на колени.
- Вопросы тут задаю я, и от того, как ты на них ответишь, будет зависеть, оставлю ли я тебе руку или нет.
- Кто ты? – с ужасом в голосе прошептал привратник, взглянув на старика…
В ответ на это старик сделал легкое движение посохом, и привратник застонал от усилившейся боли в руке.
- Ты видимо не дорожишь своей рукой. Говори, где живет Пантелей!
- В к-к-он-ц-це ули-ц-цы трет-ий дом налл-ево. Пощад-ди…- Дрожащим голосом молил привратник.
- Что он делал, когда прибыл в удел после войны? Отвечай!
- Войны? Он никогд-да не говорил про войну. Я не знал про это. Праввв-да…
Привратник явно говорил правду. Он был слишком напуган, чтобы врать. Старик знал это. Не говоря больше ни слова, он провел ладонью по воздуху, и привратник упал, заснув крепким сном. Когда в последствии он проснулся, он так и не вспомнил про старика, все выглядело так, как будто бы он просто заснул на посту.
Старик перешагнул через привратника, даже не взглянув на него. Хромающей походкой он двинулся к дому, на который указал привратник. Улица в тот момент была пустынной, лишь где-то неподалеку слышны были голоса детей, играющих в салки, и лай собак, которые были в каждом дворе.
Подойдя к дому, старик не стал стучаться в дверь, лишь провел посохом возле нее, вычерчивая какой то знак, и через мгновение дверь отварилась сама собой. Старик вошел внутрь и осторожно закрыл за собой дверь.
Наступил вечер, и в деревню начали возвращаться охотники. Охота в тот день была особа удачной, многие вернулись с богатым уловом. Открылась маленькая таверна, которая была единственным увеселительным заведением на много верст вокруг, и через некоторое время она наполнилась посетителями. Это была не типичная городская таверна, где постоянно кто-то напивается в усмерть, и пьяные драки дело обычное. В этой таверне редко кто буянил, обычно сюда приходили похвастаться трофеями и отдохнуть после трудового дня. Пьянство не поощрялось в уделе, и трактирщик строго следил, что бы кто-нибудь не перепил.
Через несколько часов после открытия таверны на улице послышались крики. Двое бежали по улице, отчаянно разыскивая старосту деревни и воеводу.
- Убийство, убийство!!! – отчаянно кричали они.
Из таверны мигом выскочил народ, переглядываясь и переспрашивая друг друга, что же случилось. С улицы послышались крики других жителей деревни:
- Пантелея убили!
Для удела убийство было делом неслыханным, даже кражи случались крайне редко, да и те, судя по всему были делом рук некоторых не чистых на руку торговцев, которые часто приезжали в удел. Через некоторое время буйство охватило всю деревню, и практически все жители собрались возле дома убитого.
Из толпы вышел среднего роста человек с огромным животом, и обратился к собравшимся:
- Все тихо! Заткнитесь!
Потребовалось некоторое время, чтобы толпа успокоилась и все замолчали. Толстяк, а то был ни кто иной как староста деревни Ямир, обратился к собравшимся:
- Друзья, случилось страшное! Нашего друга и отличного охотника Пантелея убили! Мы сделаем все, чтобы поймать убийцу!
По толпе собравшихся прошел ропот негодования, тишина была нарушена. Слышны были крики:
- Это все менялы с западной станицы!
- Торгаши, все им мало, они уже убивать начали!
- Тихо, я еще не все сказал! – Прервал крики староста.
Собравшиеся притихли в ожидании подробностей. Ямир продолжил:
- Все, кто что либо видел или слышал о случившемся, расскажите это нашему воеводе Святополку.
В этот момент из дома убитого вышел высокий плотного телосложения человек, главной особенностью которого были длинные завивающиеся усы. На волосах были заплетены две косички. Это был Святополк, воевода деревни. В его обязанности входило все, что было связано с безопасностью и правосудием. Он руководил дружиной, которая состояла из двух человек. Один из них, Степан, был лишен правой руки, он был охранником деревенских ворот. Второй был исполинского телосложения, огромного роста, с огненно-рыжими волосами. Звали его Бугу, но жители деревни называли его никак иначе, как Бугай, за его огромные габариты и почти нечеловеческую силу. Бугай был немым, но не глухим.
Несмотря на довольно специфический состав дружины, Святополк пользовался уважением, к его словам прислушивались, в отличие от старосты деревни, который скорее был тем, кто договаривался с торговцами, а управлял деревней фактически Святополк.
- Где Хант? Бугай, найди его. – Первое, что сказал воевода, выйдя из дома.
Из толпы тут же посыпались вопросы по поводу убийства, однако воевода отвечать не торопился. Воеводу заботил лишь только Хант, приемный сын Пантелея. Судя по всему его не было среди толпы, и дома его тоже не было.
Через некоторое время Бугай вернулся, таща за шиворот молодого человека с длинными черными волосами. Тот отчаянно пытался вырваться из могучей хватки исполина, крича, что дойдет сам, но в ответ получал лишь угрюмое молчание.
Бугай сильным движением руки вытолкнул юношу в центр образованного толпой круга. Выглядел юноша потрепанным, одет он был в нательную рубаху серого цвета, на ногах были одеты штаны, сшитые из переплетенных между собой кожаных полос.
Ничего не понимая, он дико смотрел на окружающих. Всей своей весьма незаурядной внешностью он сильно отличался от жителей деревни, начиная от черных волос с крайне редким для этих мест красноватым отливом, абсолютно правильными чертами лица, слегка заостренным носом, что тоже выдавало его нездешнее происхождение, так как жители этих мест все как один обладали мощными носами, слегка напоминающими картофелины. Но самой главной отличительной чертой юноши были ярко-голубые глаза без зрачков, их цвет был не просто отличительной чертой, такие глаза не свойственны людям вообще. Холодный пронизывающий взгляд юноши с самого детства был поводом для сплетен и домыслов.
- Хант, твой отчим убит! – Громко произнес воевода. – Где ты был?
Хант резко повернулся к воеводе, затем развернулся обратно, обвел своим леденящим взглядом, полным боли и непонимания, толпу, и сжал кулаки. В его голове лихорадочно витали мысли, смешиваясь друг с другом, боль и злость переполнили его. Эта новость была ударом, но Хант держался, сохраняя остатки хладнокровия и сдерживая желание закричать.
Прошло некоторое время, и юноша наконец собрался с мыслями:
- Черт возьми, что происходит? Я был на холмах, когда Бугай потащил меня сюда. Кто убил моего отчима?! Что вообще все это значит! – практически орал юноша, все сильнее и сильнее сжимая кулаки. Взгляд становился все более злым и отчаянным, в глазах читались боль и злость.
- Успокойся, злостью тут не поможешь. Ты лучше скажи все, что знаешь, все, что поможет нам в поисках убийцы! – Начал успокаивать Ханта староста.
- Вам? Кому это вам? Да вы отродясь ни одного воришку не поймали, не то, что убийцу! Я сам ни черта не понимаю! – продолжал орать в бешенстве Хант.
- Успокойся немедленно! – Староста начал злиться – Мы все на взводе, мы тебя понимаем!
К Ханту подошел Святополк и отвел его в сторону.
- Мне нужно поговорить с ним. С глазу на глаз.
- Я хочу увидеть тело! – Закричал Хант.
Он резко двинулся вперед и фактически отшвырнул несколько человек в сторону, заграждавших ему путь. Через мгновение люди на улице услышали нечеловеческий вопль отчаяния, горя и безысходности. Святополк зашел вслед за Хантом, жестом остановив нескольких желающий войти вместе с ним, и прикрыл за собой дверь.
Внутри дома была скромная обстановка, две комнаты и кладовая, скудно обставленные мебелью. Вместо ковров на полу лежали медвежьи шкуры, на стенах везде виднелись охотничьи трофеи – головы оленей, волков, рога и шкуры. В каждой комнате стояло по старой ветхой кровати, столику и стулу. Дом был довольно старым, но ветхим его никто бы не назвал, доски еще не начинали гнить, крыша постоянно чинилась.
В угловой комнате на полу лежало тело Пантелея. На лице застыло выражение ужаса, глаза были широко открыты. На груди виднелся выжженный след руки, как будто кто-то взял железную руку, накалил ее докрасна и прожег насквозь человека. В воздухе стоял слабый запах горелого мяса, воздух был тяжелым, и как бы подчеркивал общую картину убийства. Рядом с телом на коленях стоял Хант и безудержно рыдал.
Святополк опустился рядом с ним, и попробовал его успокоить. Прошло некоторое время, прежде чем Хант пришел в себя. Он повернулся к Святополку, глаза его были налиты кровью. Воевода посмотрел в сторону, никто в деревне не мог смотреть в глаза Ханту, его ярко-голубые глаза пугали людей, в них было что-то мистическое и таинственное.
- Мне мало кто дорог, ты же знаешь, как меня здесь не любят, Святополк! Но он был мне отцом, хоть не родным. И кто-то отнял отца у меня! Поверь, я отомщу! Убийца пожалеет, что я сразу его не убил! – Безудержно рыдая, сжимая кулаки настолько крепко, что с них потекла кровь, говорил Хант.
- Послушай, Хант, тебе нужно успокоится. Оглядись вокруг, только ты сможешь понять, что тут изменилось. Это сейчас важнее эмоций.
Хант встал, и огляделся. Комната, не считая лежащего на полу тела Пантелея, была без изменений. Сколько Хант не присматривался, не пытался найти хоть что-то, что лежит не на там, это было бесполезным. Мебель стояла на своих местах, шкаф был закрыт, в углу стояло несколько горшков, было видно, что их никто не трогал. Но Хант что-то чувствовал, какое то присутствие непонятно чего, какая то невидимая сила окружала его. Порой ему казалось, что он слышит чье то дыхание, но никого вокруг не было. Это чувство мало с чем сравнимо, похоже на то, как человек чувствует, что на него пристально смотрят сзади и инстинктивно оборачивается. Эмоции, злость, отчаяние завладело Хантом, и он не мог оценить и дать объяснение тому, что чувствовал.
Осмотрев буквально все закоулки в доме, и не найдя ничего, Хант потихоньку начал успокаиваться. Бессильно спустя руки, он сел рядом с телом и несколько минут смотрел в одну точку перед собой. Через некоторое время, дав парню прийти в себя, воевода продолжил разговор. Беседа длилась недолго, так как Хант ничего полезного сообщить не мог, поскольку знал еще меньше, чем воевода.
Потом еще всю ночь по деревне слышны были крики. Староста приказал всем собраться на центральной улице деревни. Воевода допросил всех и каждого, но, судя по всему никто ничего не знал. Выдвигались различные версии случившегося, обвиняли в основном приезжих, большинство сходилось к тому, что какой-нибудь особо жадный торгаш с юга решил сэкономить таким способом.
Но Святополк и Хант знали, что это не так. Про то, как убили Пантелея, Святополк умолчал, зная, к чему это может привести, и какие слухи породить. Это было явно не простое убийство, за ним стояло что-то большое, чем деньги, и это что-то было за гранью понимания Святополка.
Ближе к утру люди начали расходиться по домам, и вскоре улица опустела. Тело Пантелея отнесли в местную молельню. Это строение было построено специально для проведения обрядов. Жители деревни не были особо набожными людьми, скорее они жили по принципу – Боги есть, но мы забыли про существование друг друга. Иногда, когда этого требовали обычаи, в молельне связывали узами брака молодых или провожали умерших в последний путь. Отдельного священника в деревне не было, его обязанности выполнял старик Агафон, названный блаженным за легкое помешательство. Он утверждал, что иногда видит мертвых, бродящих по старому кладбищу. Агафон был единственный в деревне, кто знал молитвы, и, не смотря на его ненормальность, никто кроме него обряды провести не мог. Внешность Агафона особо подчеркивало его помешательство, его горб, длинная седая борода, волосы, отродясь не видавшие ножниц цирюльника, скрюченные длинные пальцы, и бледная, как у покойника, кожа.
Уже почти светало, когда в дверь молельни постучали. Сгорбившись и кряхтя, Агафон отворил дверь. Он всегда находился в молельне, так как его дом сгорел еще много лет назад, и с тех пор молельня стала его домом.
Дверь отворилась, и в молельню зашел Бугай, таща в руках тело Пантелея. За ним вслед в молельню зашел Хант, поникший и абсолютно беспомощный. Бугай положил тело на одну из скамеек, и, не задерживаясь, вышел из молельни. Прошло около полминуты, прежде чем Хант нарушил молчание.
- Агафон, ты знаешь что делать. Я хочу помочь тебе в приготовлении погребального костра, хоть что-то сделать для своего отца – еле слышно с болью произнес юноша.
- Еще одна душа обрела покой. Пойдем, я покажу, что делать.
В те дни Агафон все реже и реже говорил о мертвых. Возможно он действительно перестал их видеть, но скорее всего просто не говорил об этом, понимая, что никто ему не верит. Вместе с Хантом они вышли во двор молельни и молча начали приготовление к церемонии. Так, молча, вдвоем они соорудили из веток погребальный костер, посреди которого соорудили лежанку для тела.
- Вот, корабль в мир иной построен, и скоро бедная душа поплывет навстречу к богам. Какой это был человек. Никто, кроме него, не слушал меня, и не жалел. Только он понимал меня. – говорил Агафон. – Знаешь, когда он пришел с войны, меня чуть не сожгли на костре. А он вступился, не дал меня в обиду. А потом, когда меня оставили в покое, он подошел ко мне, и сказал – «Ты не безумен, это мы безумны!». Он верил мне, только он. – Агафон умолк, склонившись над телом.
- Война? Отец никогда не говорил, что он был на войне – удивленно переспросил юноша.
- Да, сынок, была когда-то давно война. На Юге, бессмысленная война, с этими, как их там, ковчегниками, тьфу, кочевниками, во, бес возьми мою память. Он ведь тогда вернулся не один, он принес маленького мальчика с необыкновенными глазами.
- Меня? Так он нашел меня на войне? Мать говорила, что меня выловили на лодке из Бурной..
Несмотря на то, что Хант знал, что он приемный сын, причем с самого детства, он называл приемных родителей не иначе, как мать и отец. Когда ему было около двенадцати (точный возраст его никто не знал), мать умерла от странной болезни, и с тех пор он жил с отчимом. Из-за необычной внешности его не особо любили в деревне, друзей у него почти не было, Хант рос необщительным, слегка угрюмым человеком.
Агафон засмеялся слегка с сарказмом, затем промолчал немного, и, уловив на себе тяжелый почти с ненавистью взгляд Ханта, закашлялся, и через некоторое время продолжил говорить.
- Нет, тебя он принес с войны. Он не говорил, откуда ты, да и вообще про войну ничего никогда не говорил. Знаешь, а ведь кроме тебя у него никогда не было детей, возможно именно поэтому он тебя приютил.
Агафон замолчал. По его щеке потекла едва заметная слеза. В деревне умирали нечасто, но он впервые заплакал из-за смерти человека.
Наступило утро, и у молельни собралась вся деревня, чтобы проводить Пантелея в последний путь. Среди толпы уже не было громких возгласов, все стояли молча, склонив головы. Из молельни вышло два человека, на носилках они несли тело Пантелея. Шли они медленно, им под ноги собравшиеся кидали полевые цветы. Никто не говорил ни слова. Носилки положили на костер, и перед тем, как его зажечь, Агафон запел заунывную похоронную молитву одному из богов. И хотя ее слова мало кто понимал, поскольку пел Агафон на старом диалекте, смысл молитвы был простым, это была просьба о том, чтобы на другом берегу реки мира приняли новое дитя, и душа умершего нашла упокоение.
После того, как молитва была закончена, Агафон зажег факел. Он уже приготовился поджечь костер, как его остановил Хант.
- Позволь я выполню этот обряд и провожу отца.
Хант взял из рук Агафона факел и поджег погребальный костер. В небо поднялся столб из дыма, и пока костер горел, люди стояли опустив головы, и никто даже не пытался разрушить молчание, которым провожали в последний путь Пантелея.