Добавлено 20.02.2010
Глава 2
С завыванием, словно стая голодных волков в лесу, дул сильный ветер. Наступала зима, и с севера набегали грозные тучи. Скоро начнется сезон холодов, и все вокруг укроется шапкой из белого снега. Уснет в берлоге медведь, ожидая окончания зимы, и оголодавшие волки не останавливаясь ни на шаг будут рыскать в поисках пищи. В это время они особенно опасны, оголодавшие, озверевшие, бросающиеся на всех без разбора, они заставляют дрожать любого, кто окажется в лесу в такое время. К страху добавится голод, ведь в округе почти не останется ничего съедобного, и лишь охота станет единственным источником пропитания.
Озябший, голодный, испуганный, словно непрестанно преследуемый, по ночному лесу идет молодой человек. Он постоянно оглядывается – не преследуют ли его? Нет, не волков он боится, о них он в данную секунду не думает. Его посиневшие от холода пальцы сжимают кинжал, который все время наготове. Темный плащ слабо спасает от ветра, но капюшон приносит хоть какую то защиту. Про себя он благодарит судьбу за то, что снег еще не выпал, ведь иначе на снегу так хорошо видны следы. Его глаза судорожно бегают из стороны в сторону, осматривая дорогу впереди. Это необычные глаза, глаза без зрачков, ярко – голубого цвета. Глаза, ставшие проклятием.
Молодого человека зовут Кондор, ему двадцать четыре года. Черные, с синим отливом волосы, не слишком длинные, касающиеся плеча, острый нос, тонкие губы, представляя которые, понимаешь, что видишь их лишь виде легкой язвительной, местами зловещей улыбки, впалые щеки и острый, как орлиный взор, взгляд странных глаз делали из Кондора человека с весьма незаурядной внешностью. Лицо уже успевшего стать взрослым человека, повидавшего уже многое в своей жизни. Даже в выражении страха, которое в данный момент на его лице, есть момент легкой таинственности, переходящей в какой то мере в ощущение чего-то темного, подавляющего, демонического. Телосложение у Кондора нельзя было назвать атлетическим, но и худым и изможденным он не был. Со стороны это был человек обычного телосложения среднего роста. Простой деревенский парень, бегущий по ночному осеннему лесу.
Далеко позади послышался слабый стук копыт. Кто-то приближался. Едва уловив краем уха эти звуки, Кондор замедлился, и стал двигаться почти бесшумно, словно кошка, выслеживающая мышь. Он отошел в сторону от дороги и взобрался на большую ветку старого дерева, свисающую прямо над дорогой. Устроившись поудобнее, Кондор затаился.
Вскоре на дороге показалось три всадника. Все трое были в железных доспехах, на груди которых был изображен герб в виде льва. Они были в красных плащах, которые переливались от красного до пурпурного цветов, отражая слабый свет луны, пробивавшийся сквозь лесную чащу. В руках у каждого был длинный меч наготове. Всадники явно за кем-то гнались, и догони они его, ему вряд ли уйти живым.
Один из всадников остановил коня, и подал знак остановится другим.
- Так нам не догнать грязного выродка! Нужно разделиться! – Сказал всадник.
- Клянусь честью, я лично отправлю в ад это дьявольское отродье! – ответил ему другой всадник.
- Я поеду на запад, а вы на восток и на север!
Всадники разделились. Через несколько секунд двое всадников помчались в разные стороны. Третий, помедлив немного, направился туда, где затаился на дереве Кондор. Через полминуты лошадь всадника находилась прямо под этим деревом. Раздался свист, и всадник резко притормозил, пытаясь сообразить, что происходит. В это же мгновение с дерева спрыгнул Кондор, и оказался верхом на коне позади всадника. Крепкая рука схватила его за шлем, другая рука с кинжалом молниеносно прошла вдоль горла. Булькающие хрипящие звуки – это то, что могло быть криком, но всадник так и не успел ничего сделать. Обмякшее тело словно мешок свалилось в сторону с коня, раздался звон доспехов.
Другие всадники были уже достаточно далеко от этого места, чтобы услышать звуки недолгой битвы, и Кондор мог быть спокоен. Он натянул поводья, и конь, некогда принадлежащий теперь уже мертвому рыцарю, послушно рванул вперед, подчиняясь новому хозяину. Проскакав несколько верст, Кондор замедлил коня. Выражение страха и тревоги исчезло с его лица, уступив место улыбки облегчения.
Двигаясь спокойно, Кондор вскоре оказался у берега реки. Ее течение было достаточно быстрым, и, не смотря на ее малую глубину, она славилась тем, что многие так и не достигали ее противоположного берега. Множество камней, торчащих там и тут, создавали на реке различные водовороты и завихрения, со стороны казалось, что река словно кипит, разбрасывая брызги в стороны и покрывая пеной поверхность камней и берега. Именно за это она получила название Бурная. Как и ее сестра-двойняшка, река Быстрая, она текла с Халинских гор, находящихся на западе.
Кондор хорошо знал места, где родился и вырос. Ему не составило труда найти брод в реке, и вскоре он оказался на другом берегу. Теперь он мог быть спокоен, ближайший мост через Бурную находился несколько верст выше по течению, а брода преследователи скорее всего не знали. Пустив лошадь неспешным шагом вперед, Кондор в итоге вышел на небольшую опушку, на которой стояла маленькая деревушка Лесной удел.
Пройдя через ворота, Кондор поприветствовал однорукого привратника, и направился прямо к своему дому. На встречу ему вышел отец с хмурым видом, явно недовольный его поступком.
- Ты опять влез в неприятности? Откуда у тебя лошадь? – Сурово спросил отец.
- Батя, не беспокойся ты, все в порядке. Подумаешь забрал у напыщенного выскочки. – С улыбкой на лице ответил Кондор. – Был на большой земле, увидел много нового.
- Опять? Моли бога, что бы тебя не поймали! – С яростью в голосе прошипел старый кузнец.
- Пока никто еще поймать меня не смог!
- Что! Да ты знаешь, к чему могут привести твои выходки? Тебе то может и ничего, а мы из –за тебя и пострадать ненароком могем!
- Отец, вечно ты преувеличиваешь. Они грабят нашу землю, забирают у нас все, думают, что они хозяева. Их не боятся надо, а бороться с ними!
- Бороться? Чем? Голыми руками? Вилами? Да и кто будет с ними бороться? Ты посмотри вокруг – молодых почти не осталось! Ты, только ты у меня остался! Биться говоришь? Ты еще молод, тебе не понять! – голос постепенно с громкого яростного начал переходить в тихий грустный, пока кузнец практически заговорил сам с собой. – Бороться! Стар я уже, да и куда. Живу себе, никого не трогаю, и меня никто не трогает.
Кондор слез с лошади и подошел к отцу, обняв его за плечи.
- Эх батя, батя. Живем как рабы, и помрем в рабстве. Я так не хочу, я лучше умру сражаясь, и унесу в могилу с собой побольше этих сволочей.
- Ты умрешь, думаешь все? Как бы не так, за грехи придется расплачиваться, да за добро тебе воздаться. – Послышался голос позади Кондора. К нему направлялся деревенский священник, отец Аннексий. Кондор и его отец повернулись к священнику.
- Доброй ночи, святой отец, что разбудило вас темной ночью?
- и тебе добре здравия, Харлам. – Ответил на приветствие кузнеца священник.
Кондор махнул головой в знак приветствия, но не сказал ни слова.
- Как часто ты молился, сын мой? Как часто задавал себе вопрос – где твоя вера? – обратился к Кондору Аннексий.
- Ну, вот опять, опять вы ко мне пристаете! Вы что, следили за мной? Специально пришли, чтобы докучать? – Вспылил юноша – сколько раз я говорил – что не признаю всю эту вашу веру!
- Да простят его душу боги, да изойдет бес с его головы, да встанет на путь истинный – Взмолился Аннексий, попутно не забывая выводить рукой крест.
- Одумайся, сынок, как так можно? И откуда это в тебе? Мы все верили, предки твои верили, вокруг тебя все верят, а ты богохульствуешь! Хорошо, что мы в глуши живем, все друг другу свои, а так тебя дано сожгли бы на костре за богохульство. Извините святой отец его, он ведь не со зла, по дурости молодой! – Почтительно перед священником и сурово перед сыном говорил Харлам.
- Не извиняйся за меня, Батя! Мое дело, верить мне или нет! Хочу не верить – не буду! Все, я устал, и пошел спать.
Не сделав даже прощального жеста, Кондор развернулся и отправился внутрь дома. Не успел он скрыться за дверью, как Харлам остановил его:
- А с лошадью что прикажешь делать? Притащил ее сюда, бросил, а она между прочим уже успела нагадить!
- Отдай ее на нужды церкви, пусть Святость его забирает. – Эти слова Кондор произнес с особым пренебрежением, пытаясь показать, насколько ему все надоели. Закончив говорить, Кондор хлопнул дверью и отправился спать.
Помолчав некоторое время, священник продолжил беседу.
- Таит он в сердце черта, душа его о спасении молит. Харлам, ты должен его уговорить, заставить поверить! Иначе гореть ему в адском пламени!
Харлам вытер слезу, внезапно накатившуюся на его лице, и ответил:
- А что я могу сделать, святой отец? Ему бесполезно что либо говорить, он упрям донельзя, и холоден к любым словам. Прости его господи…
- Не теряй веры, сын мой, молись почаще, наведывайся в храм и не забывай о своем долге, жертвуй ради спасения… - Произнеся эти слова, священник медленно взял в руку поводья лошади – Хоть чем то Синеглазка поможет святому делу, осталось помочь себе. Может это ему зачтется.
- Да, конечно святой отец. Пусть хоть как то искупает свою вину.
- Меня еще ждут мирские дела. До завтра сын мой.
- До свидания, святой отец.
Отец Аннексий сделал прощальный жест, и побрел от дома Кондора, держа за поводья лошадь. Пройдя некоторое расстояние, он тихонько заговорил сам с собой:
- Пусть он горит в аду, но хоть какая то от него польза то есть… Будешь у нас плуг таскать, воду возить… - поглаживая коня, приговаривал священник - ты будешь помощницей нашей. А не будешь работать - и тут он нарочно посмотрел на лошадь со злобной улыбкой – нашим монахам на суп пойдешь…
Надо сказать, что подобная картина наблюдалась часто в последнее время. Основным занятием Синеглазки стали вылазки на большую землю - в городок Карлсготт на западе. Как правило Кондор отправлялся туда с другом Кузьмой, по прибытию в город они обворовывали кого либо из местных богатеев и потом гуляли несколько дней напролет. Иногда такие вылазки оканчивались неудачей, и Синеглазке с Кузьмой приходилось убегать, как было и в этот раз. Часто Кондор возвращался верхом на коне какого-нибудь дворянина, и пристроить коня было некуда. Кроме, конечно, местного прихода, состоящего из святого отца и нескольких монахов, работающих по хозяйству и ухаживающих за приютом. И, услышав о том, что Синеглазка вернулся со своих очередных гастролей – святой отец мигом оказывался возле его дома – где его ожидала новая лошадка. О том, что хозяева этих лошадей где-то валялись с перерезанным горлом, отец Синеглазки и священник даже не догадывались. Харлам - потому что в такое он не хотел верить, и думал, что Кондор просто ворует лошадей. Священник – может и знал, но ему было по большому счету все равно, так как Синеглазку он считал человеком с пропащей судьбой и призывал его к молитвам больше из вежливости.
Над Светлолесьем поднялось утреннее солнце, и петухи известили о начале нового дня. Проснувшись, умывшись, Кондор был уже вне своего дома. Первым делом он направился к своему другу с детства – Кузе. Вскоре они уже вместе беседовали позади Кузиного дома.
Кузьма был несколько покрупнее Синеглазки – выше ростом, крепче телосложением. Крепкая мускулистая шея, мощные руки, атлетический торс, слегка выпирающий живот – все это указывало на огромную силу этого человека. Если Синеглазка предпочитал действовать быстро и ловко, то Кузьма был сторонником открытого боя, постоянный драчун, он редко когда выходил побежденным в бою. В детстве они с Синеглазкой частенько дрались, и победителя практически никогда не было. Подерись они сейчас, и все бы ставили на Кузьму, но в реальности они были также равны. Атлетическое телосложение и мощь Кузьмы компенсировалось необычайной проворностью и ловкостью Синеглазки.
- Славно мы вчера прошвырнулись! – Сказал Кузьма.
- Это точно. Мне пришлось одного гада на тот свет отправить! - ответил Кондор.
- Мне тоже. Прикинь, когда мы разделились, один из них догнал меня. Мне пришлось его уложить прямо возле ворот. Стражников куча сбежалась, а тут этот дурень тут как тут. Как индюк надутый! Думал меня с коня завалит. А я ему хресь в челюсть! Он и повалился наземь. Аж меч свой выронил. Им то я дело и завершил.
- Ну а мне пришлось до леса на ногах бежать, их трое было. Ты бы видел удивление этой дубины, когда я с дерево прямо в седло сзади спрыгнул! У него чуть глазища с орбит не повыскакивали.
- Ты как всегда, подло сзади! А я честно спереди! Я то на коня прыгнул, а тут еще один сбоку несется. Я наудачу меч то в него запустил, и даже не посмотрел на него, коня пришпорил. Несусь, слышу, чет его не заметно как-то. Голову назад разворачиваю, а там умора: стоит как вкопанный на коне своем, а из шлема меч торчит – словно указатель на меня показывает. Пока остальные сообразили че к чему, я уже дома был. – с воодушевлением рассказывал Кузьма.
- Коня небось Святоше отдал?
- А кому же еще. Он уже тут как тут был.
- Святоша вообще дает! Батька ему уже третью лошадку вручил, а ему все мало.
- Как пристанет со своими проповедями, хоть вешайся.
- И не говори. – Синеглазка начал изображать отца Аннексия – сколько раз ты молился сын мой? – и оба прыснули от смеха.
- Да кстати, а чет не понял, как они нас заметили? – спросил Кузьма. – Мы ж вроде аккуратно все сделали?
- Аккуратно блин! Да ну тебя. Ты когда-нибудь вообще аккуратным был? Медведь в посудной лавке и то аккуратней! – Со смехом ответил Синеглазка.
- Дык вроде ж не шумел особо, там в поместье по башне дал охраннику, дык тихо ж дал. – С легкой обидой сказал Кузьма – да и так по тихой шел, ничаво не разбил!
- Тихо по башне дал! Во умора то! Я с другой стороны поместья слышал, как ваза разбилась о его голову, тихо он дал! Ты б еще в колокол позвонил, недотепа! – произнеся эти слова, Кондор рассмеялся по полной. Кузьма сперва пытался сделать лицо как можно более хмурым, но видя смеющегося друга, захохотал в ответ.
- Кстати, как ты нашел ту дверь? Ты что, на ощупь всю стену проверял? – спросил у Синеглазки Кузя.
- Не понял, ты о чем? Какую дверь? – В недоумении ответил Кондор.
- Ну ту самую, которая в комнату с книгами вела. Там же стена была. Голая. И только…
- Правильно, а на стене дверь.
- Не, там просто стена была. Двери то не было.
- Чего то я не врубаюсь. Ты че, говоришь двери что ли не было? Как так может быть, если она была?– разводя руки в стороны в непонимании спросил Кондор.
- Дверь бы я увидел – но ее не было там. А ты просто подошел к стене, провел рукой – и дверь появилась из ниоткуда. Странно это как то.
- Да ну тебя. Вечно ты ниче не видишь. Как в тот раз – прямо в яму пойти хотел. – Слегка разозлившись, сказал Синеглазка.
- Сколько раз говорить – там не было ямы! И двери вчера не было. Стена стеной – пол полом! Ты всегда странным был – когда я вижу чудеса – ты не видишь, а когда ты что-то видишь – я не вижу. – С нотой злобы проговорил Кузьма.
- Как видишь, мое видение полезней оказывается. – с ехидством ответил Кондор.
Кузьма отвернулся с обидой, ничего не ответив Синеглазке. С надутым видом он просидел около минуты. Тишину нарушил Кондор:
- Ну, хорошь дуться! Чего есть того не исправишь! Лучше пошли ко мне, там батя пирогов откуда то откопал, позавтракаем!
Кузьма повернулся. И выражение обиды на его лице превратилось в улыбку:
- Ага, твой папашка то никогда готовить толком то не умел. Тем паче пироги. Наверняка это Дунька приготовила – она на папаньку твоего глазки то косит.
- Ну и пусть косит. Он че, не человек что - ли? Мне все равно, а пирог вкусный!
- Это точно! Мож наперегонки, как в детстве?
- Догоняй! – и оба помчались в сторону дома Синеглазки.
|
