Дрыга подошел к вепрю, радостно потирая руки.

- Вот и ужин! Эй, сопляк! - крикнул он мне - если жрать хочешь, тащи свою задницу сюда! Ты будешь у нас мясником сегодня. Га-га-га.

Я и в правду был голоден как волк, поскольку последний раз ел еще прошлым утром. Я подошел к убитому вепрю. Дрыга достал маленький кинжал откуда-то из-за пояса и перерезал мне веревки на руках.

-А, в штаны наложил со страху? – Дрыга посмотрел на меня, пошмыгал носом, словно обнюхивая, и усмехнулся.  – Смотри-ка, и тут не испугался! Га-га-га!

Дрыга засмеялся, но его смех показался мне притворным, неестественным. Я не боялся, когда на меня напали бандиты, не боялся, когда меня избивали, и сегодня не боялся тоже. Многие говорят, что не испытывают страха, но чаще всего они лгут. Храбрецы научились справляться с  собой, собираться с силами, но в крови все равно бурлит нечто, что вызывает дрожь в ногах, либо придает нечеловеческие силы, скорость и выносливость, либо сковывает крепче стальных цепей. Люди, которых называют храбрыми, умеют сбросить с себя эти цепи, подавить предательскую дрожь, но страх никуда не девается, он остается, подавляемый волей. Воля человека и есть его храбрость, но не в моем случае. Мне знакомо чувство страха, в детстве оно преследовало меня, держа в своих объятиях постоянно днем и ночью. Особенно ночью... Трясущиеся коленки и оцепенение -  самое малое, что вызывало во мне это чувство. Ужас стал моим бичом, и его удары я знаю очень хорошо. Но спустя время, когда Элизиум загнулся от чумы, и я покинул его, ведомый своим безумием прочь, несущийся словно по зову в неизвестность, я потерял способность бояться. Темные ночи не вырывали меня из царства сна и не возвращали в реальность мокрым от холодного пота, тени ушли из жизни навсегда, забрав с собой нечто, что делает тебя восприимчивым к страху. Ночь, когда дикая лесная кошка чуть не съела меня на ужин, был последней, когда во мне оставались хоть какие-то крохи того ужаса, что испытывает человек в момент смертельной опасности. Прыжок вперед, навстречу зубастой пасти и острым когтям, порыв безумия и отчаяния, и последующее за ним падение было не просто ударом об землю. Падение в ту ночь стало последним гвоздем в крышку гроба для моих кошмаров. Теперь же, когда я говорю, что не испытываю страха, я не просто не боюсь, я не могу бояться по определению, что бы не происходило вокруг…

Дрыга почувствовал это во мне. Его взгляд наполнялся ненавистью и злобой каждый раз, когда он смотрел в мою сторону. Неужели все это потому, что я сломал ему нос? Нет, причина ненависти ко мне была намного глубже. Тебе не нравиться, когда тебя не боятся? Ты привык чувствовать себя хозяином положения, властелином судеб, когда все вокруг тебя твои рабы? Ты ненавидишь за то, что перед тобой не преклонили колени? Или может ты видишь бесстрашие и гордость, которых нет в тебе, и это унижает тебя? Это пугает тебя? А может вызывает зависть? Все это я видел в глазах разбойника, в его жестах, словах. Дрыга не упускал случая задеть меня, ударить по любому поводу, причинить боль, унизить. Он пытался сломить мое сопротивление, но ломался сам, и это не просто раздражало его, оно превращало Дрыгу в кровожадного зверя. Бронк и Стропила были вынуждены играть по его правилам, но эти правила были им явно не по душе…

Ночь пролетела очень быстро. Меня связали и бросили на землю, словно мешок с костями. Это было лучше, чем спать сидя, привязанным к дереву, и, несмотря на веревки, врезавшиеся в мое тело – Дрыга специально стянул их, чтобы мне было больнее – я уснул почти мгновенно, сказывалась усталость от дневного перехода. Проснулся я так, как и подобает пленнику – от удара сапогом по лицу. Надо мной склонился Дрыга, злобно посмеиваясь и вращая свой жуткий кинжал в руках. Через час, позавтракав мясом кабанчика, пойманного прошлым вечером, мы выдвинулись в путь.

Дорога неумолимо вела на юго-запад, к южному имперскому тракту. Это был один и главных торговых путей империи, соединявших города восточного побережья, омываемого водами Сурового моря, прозванного так за неспокойный характер – постоянные штормы и ураганы уносили на дно десятки кораблей каждый месяц. И каждый месяц жители побережья выходили к морю в надежде увидеть на горизонте паруса кораблей, несущих на своем борту мужей, отцов, сыновей и братьев, и часто море возвращало их, выбрасывая вместе с обломками на берег. Поэтому это побережье  назвали берегом Призрачной надежды. Три крупных портовых города и десятки рыбацких поселений находились там. Штормовой порт был самым крупным из городов, центром торговли, в него стекались купцы со всей империи, чтобы закупить заморских товаров и продать свои. Севернее Штормового порта стоял городок Акулий зуб, названный так по нескольким причинам. Форма города действительно походила на зуб – город стоял на мысе, который словно вонзался в морскую гладь, разрывая ее. В прибрежных водах водилось немыслимое число акул, и горе тому бедолаге, что случайно выпал за борт своего корабля, редко кто успевал взобраться на борт целым и невредимым. Наличие такого числа акул и предопределило основной источник дохода жителей города – акулье мясо, жир и кости высоко ценились в Империи, и Акулий зуб был основным их поставщиком. Третий город находился южнее Штормового порта, на самом краю берега Призрачной надежды, его основным источником дохода был жемчуг и перламутр. Его название – Жемчужная Гавань – говорило само за себя. Собственно говоря, жемчуга там добывали не слишком много, но территория Империи не простиралась так далеко на юг, и этот город был единственным местом в Империи, где добывали жемчуг, что и обеспечило его процветание.

Добытый жемчуг и акулье мясо доставлялось по южному имперскому тракту сперва в Штормовой порт, а оттуда либо морским путем на север к берегам Задумчивого моря, откуда по северному тракту перевозились в Элизиум и Альтаир, либо сухопутным путем по южному тракту. Обе дороги были одинаково опасны. Море не зря прозвали Суровым, разрываемое штормами и ураганами, оно уносило немалую часть кораблей на дно, кроме того на море буйствовали пираты. Сухопутная дорога была более безопасной, несмотря на десятки разбойников, поджидающих в засаде в надежде наживы, но более затратной. За одну поездку на корабле перевозилось столько товару, сколько не доставит и десяток караванов, идущий по суше, и срок доставки был несравненно более коротким. Поэтому сухопутной дорогой перевозили в основном жемчуг, перламутр и драгоценности с юга, а морским путем доставляли крабов и акулье мясо, не выдерживающих долгого хранения.

От берега Надежды на юг тракт уводил к ущелью Дьявольских Врат – единственному месту, где по суше можно было пересечь Хребет Безумия – огромную горную гряду, тянущуюся на тысячи верст с востока до самого побережья. Эта гряда являлась южной границей Империи, и за ней простиралась огромная пустыня, называемая пустыней Забвения. Вся эта территория принадлежала кочевым племенам, огромная по своим масштабам, но бедная водой, выжженная безжалостным солнцем, эта земля была мало заселена. Лишь далеко на юге находились крупные поселения кочевников. О территории южнее пустыни Забвения жители Империи мало что знали, это были крупицы фактов, привезенные мореплавателями, торгующие с югом, больше половины которых были явными выдумками. Моряки рассказывали о дикарях, живущих посреди джунглей, что питаются человечиной, о диких обрядах и жутких шаманах, которые способны превратить человека в беспомощную куклу, о диковинных зверях и птицах, и почти каждый моряк, побывавший там, в первую очередь говорил о невиданных богатствах города Тиантикаль, стоящего на берегу Кровавого моря на самом юге материка. Туда везли товары с севера – пушнину, ткани, железо, медь – оттуда везли золото и драгоценности. Несмотря на опасность, подстерегающую храбрых моряков, на невероятный риск такого путешествия, которое уносило два корабля из трех, что отправились в путь в поисках сокровищ – десятки кораблей еженедельно уплывали на юг. Всего один удачный рейс делал владельца корабля невероятно богатым. Посылая десять кораблей на юг, рассчитывать можно было максимум на возврат одного-двух, но они окупали потери с лихвой. Человеческие жизни никто не принимал в расчет, поскольку желающих разбогатеть в одночасье было больше, чем  требовалось. На смену ушедшим приходили новые, в Штормовой порт ежедневно прибывали сотни людей с надеждой попасть на какой-нибудь корабль. И они уплывали в поисках наживы, и лишь единицы возвращались с ней…

Лишь небольшая территория за Дьявольскими Вратами не была захвачена пустыней. Сразу за Хребтом Безумия, чуть восточней Врат, окруженная со всех сторон горами, находилась Туманная долина, прозванная так за постоянно царившей в ней туман, создаваемый бесчисленными гейзерами вокруг долины. Посреди долины стоял Акрополь – древний город, в центре которого находился огромный старый замок, построенный более пятисот лет назад. Акрополь формально был независимым княжеством, но подчинялся Империи, хоть и не входил в ее состав. У Кипящего перевала – единственного входа в Туманную долину – заканчивался южный тракт. Акрополь был единственным местом на материке, где добывали платину – металл, ценимый дороже серебра, применяемый только для изготовления религиозных украшений. Это обеспечило княжеству – а Акрополь был именно княжеством – постоянные торговые связи с севером.